Падение великого фетишизма / Вера и наука - Страница 42

Поэтому нет ничего удивительного, что на первых стадиях развития нового коллектива среди значительной его части обнаруживается склонность относиться к идейным вождям, как к настоящим «авторитетам», в старом смысле слова, т. е., как к людям высшего типа, слово которых всегда имеет силу истины. Еще легче вырабатывается соответственный взгляд на самих себя у вождей-пришельцев, в меньшей степени, чем сами рабочие, проникнутых влиянием товарищеских отношений, больше вынесших из своей прежней среды привычек мысли, связанных со старыми формами жизни. Я думаю, что у руководителей-пришельцев даже почти всегда создается до некоторой степени авторитарное отношение к рабочей массе. Только такие гиганты мысли, как сам Маркс, да, может быть, немногие еще люди с исключительно чистой душой, способны, оставаясь на деле вождями, развить и сохранить в себе истинно-товарищеское отношение ко всем другим членам усыновившего их коллектива, психический склад вполне соответствующий тенденциям пролетарско-классовой жизни и развития.

Теперь все больше и больше активных вождей-идеологов поднимается из среды самого пролетариата. Понятно, что они в меньшей степени подвержены авторитарным уклонениям, чем их собратья, пришедшие из других групп общества «интеллигенты». Однако, и здесь эта возможность отнюдь не устранена. После революционной волны 1905-6 года мне приходилось из числа тех, кого она вынесла наверх в качестве руководителей массового пролетарского движения, встречать самых настоящих рабочих, глубоко попорченных авторитарным самомнением и честолюбием. Но все же бесспорно, что среди «интеллигентов» явление это гораздо более обычно.

Легко себе представить, до какой степени вредят делу выработки коллективистического сознания в рабочих организациях подобные искажения пролетарского образа и подобия. Казалось бы, нет учения, более полного критики, более враждебного духу авторитета, чем наш марксизм. И между тем, насколько еще обычно поистине рабье отношение к словам и писаниям великого учителя! Насколько обычен способ доказательства или опровержения различных теоретических и практических положений ссылками на то, что Маркс думал так-то! В религиозном рвении, доходят до того, что подделывают его писания, чтобы доказать непреложную истину своих взглядов. — С каким презрением великий мыслитель-борец, разрушивший величайшие авторитеты я нанесший самые сокрушительные удары авторитаризму, оттолкнул бы от себя ногой тех, кто унижает начатое им великое дело бессмысленно-религиозным отношением к его мнениям и словам! Как идеология могучего развивающегося класса, марксизм не знает остановки в своем движении, он неизбежно создает новые и новые формы для своего растущего содержания, которое есть трудовой опыт рабочего класса в борьбе со стихиями природы и общества.

XLII

Быть может, еще важнее — и еще вреднее авторитарных те индивидуалистические элементы мысли и чувства, которые приносят с собою к пролетариату белые вороны из буржуазного мира. Важнее и вреднее потому, что в большей мере находят себе опору в том влиянии, которое оказывает на пролетарский коллектив со всех сторон облегающая его система товарообмена и производственной анархии, а также и в тех остатках мелко-буржуазной психологии, которые могут долго сохраняться среди пролетариев по наследству от их ближайших социальных предков — ремесленников и крестьян. Первые стадии развития пролетарски-классового коллектива и без того носят еще на себе глубокий отпечаток буржуазно-индивидуалистических тенденций; живой пример — старый английский трэд-юнионизм.

Вся организация старого юнионизма была по своему характеру не обще-пролетарской, а узко-групповой. Она преследовала не только задачи взаимопомощи и борьбы с капиталистами, но также, фактически, и задачу закрепления привилегированного положения объединенных ею рабочих по сравнению с остальными пролетариями; отсюда — некоторые нормы чисто цехового ограничения собственных ее рамок, иногда даже и прямая борьба против других пролетарских групп. Идеология юниюнистов в общем оставалась на почве буржуазно-капиталистического строя. Идеал социализма в ней отсутствовал, задача общей организации пролетариата не ставилась. Буржуазная мораль и общие юридические основы буржуазного строя принимались, как нечто, не подлежащее коренному изменению.

Самое объединение понималось, как союз отдельных личностей, совместными действиями осуществляющих свои личные интересы — чисто индивидуалистическое понятие об организации, присущее различными группировкам буржуазии мелкой (цехи, затем потребительные и ссудо-сберегательные общества, и т. под.) и крупной (общества акционерные, синдикаты предпринимателей, и проч.). Объективно, юнионизм шел по пути созидания нового коллектива, но мысль отставала от самого дела, и тем замедляла его развитие.

Мы знаем, с какими колебаниями и с каким трудом подвигался английский рабочий класс вперед по пути формирования коллективистического отношения к жизни; мы знаем, что несмотря на свою высокую культурность, он занимает далеко еще не передовую позицию среди международного пролетариата, — и это именно потому, что его культурность заключает в себе до сих пор слишком много буржуазного. Именно потому, что он — самый старый промышленный пролетариат в мире, он успел получить самое основательное историческое воспитание в атмосфере меновых отношений буржуазного мира. Фетишизм этого мира всего прочнее укоренился в английском пролетариате за те долгие эпохи его развития, пока у него не создалось еще классовой организации, а затем — пока эта организация не достигла той ступени, на которой она вступает в принципиальный конфликт со всей прежней социальной организацией.